Неточные совпадения
Или обращаются к отцу с вопросом: «А скоро ли вы, братец, имение на приданое молодой хозяюшки купите?» Так что даже отец, несмотря на свою вялость, по временам гневался и кричал: «Язвы вы, язвы! как у вас язык не отсохнет!» Что же касается матушки, то она, натурально, возненавидела золовок и впоследствии доказала не без жестокости, что
память у нее относительно обид не
короткая.
Поминутно расправляя усы и бороду
короткими пальцами, он расхаживал по комнате, выкидывая ноги из-под живота, не спеша и важно, точно индейский петух, его степенная походка не отвечала непрерывным движениям рук, головы, живой игре лица. Было в нём что-то смешное, вызывающее улыбку, но все слова его, чёткие и ясные, задевали внимание и входили в
память глубоко.
— Ну-ну… Девичья
память короткая: до порога!
Наконец отлегло от сердца: Колесников дышал, был без
памяти, но жив; и крови вышло мало, а теперь и совсем не шла. И когда переворачивали его, застонал и что-то как будто промолвил, но слов не разобрали. Опять замолчал. И тут после
короткой радости наступило отчаяние: куда идти в этой темноте?
А
память Меркулова в эти
короткие секунды неожиданной полудремоты все не может оторваться от деревни, и приятно ему и занимательно, что о чем бы он ни вспомнил, так сейчас же это и видит перед глазами, — так ярко, отчетливо и красиво видит, как никогда не увидишь наяву.
— Ну, ладно, ладно, пущай я причиной всему, — сказала Фленушка. — А все-таки скажу, что
память у тебя
короткая стала. С чего бы это?.. Аль кого полюбила?..
— Забыл? — с усмешкой молвила Фленушка. —
Короткая же, парень, у тебя память-то.
— Эге-ге! — вскрикнула Фленушка и захохотала. — Память-то какая у тебя
короткая стала, Настасья Патаповна! Аль забыла того, кто из Москвы конфеты в бумажных коробках с золотом привозил? Ай да Настя, ай да Настасья Патаповна! Можно чести приписать! Видно, у тебя с глаз долой, так из думы вон. Так, что ли?.. А?..
На мои ласки она отвечала горячо, но ответы ее были так порывисты и пугливы, что от наших
коротких рандеву оставалось в моей
памяти одно только мучительное недоумение.
— И у тебя, видно, память-то такая же
короткая стала, что у меня, — усмехнулся Марко Данилыч. — Давеча, как торговались, помнил, а теперь и забыл… Саратовский-от должок! Тысяча-то!..
— Эка память-то у тебя
короткая стала, братан!
Хрущов. Перестанем. Кончим. Я для вас чужой, ваше мнение о себе я уже знаю, и делать мне тут больше нечего. Прощайте. Жалею, что после нашего
короткого знакомства, которым я так дорожил, у меня останутся в
памяти только подагра вашего отца и ваши рассуждения о моем демократизме… Но не я в этом виноват… Не я…
— А ты, говорит, Трифон Егорыч, приказ мой позабыл? Экая, братец мой, у тебя память-то
короткая стала! Нечего делать, надо мне свое княжое слово выполнить, надо к тебе в сидельцы идти. Эй вы, аршинники, вон из лавки все до единого!
Здесь как в моей
памяти, так и в «Дневнике» существует некоторый пробел; я решительно не могу припомнить, что делал я и чувствовал в течение двух или трех последующих месяцев. И первая запись в дневнике, появившаяся после долгого периода молчания, своей незначительностью не дает ключа к разгадке: в
коротких и сжатых выражениях я сообщаю лишь, что мне сшили новое платье, и что я пополнел (см. «Дневник заключенного» от 16 апреля 18…).
Лучше, чем все, чем даже жена его, он знал цену этой смешной и маленькой опытности, обманчивому спокойствию, которое после каждого счастливого возвращения на землю точно отнимало
память о прежних чужих несчастьях и делало близких людей излишне уверенными, излишне спокойными, — пожалуй, даже жестокими немного; но был он человек мужественный и не хотел думать о том, что расслабляет волю и у
короткой жизни отнимает последний ее смысл.